Главная Литература Сказки Былины История

Русское народное искусство

Английский Французский


Ростовская финифть


T аньше я собирал старинное оружие. Но после того как о нем была написана книга, я потерял интерес к этому делу и увлекся коллекционированием русских орденов и медалей. Книга об оружии еще не была сдана в издательство, кольчуга, шлемы, щиты, кинжалы, сабли, кремневые ружья и пистолеты еще развешаны по всем стенам моего дома, а я уже был целиком поглощен своей новой коллекцией. В специальном альбоме для монет уже скопилось с полсотни медалей и ордена - Георгия, Владимира, Анны и Станислава. А я продолжал рыскать в поисках недостающих медалей и крестов которых у меня еще не было. Но стоили они дорого, купить я их не мог, разве что одну в два-три месяца. О больших крестах Георгия или Владимира вообще нечего было и мечтать, так же как и об орденах Андрея, Екатерины, Александра или Белого орла - все они были для меня не по карману. Но мне очень хотелось их иметь. И тогда решил я их подделать...

А.Назаров. "Икона Богоматери"

А.Назаров
Икона Богоматери.  1912


      Русские ордена всегда выполнялись финифтью. C финифтью я был знаком, интересовался ею давно и при случае собирал. Так что я знал куда нужно ехать - в Ростов Великий, что около Ярославля.
     Я решил сделать три знака: красный крест Александра Невского, белый Георгия и красно-черный Владимира. Пересмотрев несколько коллекций и произведя измерения я вычертил их на миллиметровой бумаге, сохранив естественную величину и пропорции, после чего заказал из латуни ордена в одной небольшой московской мастерской. Меня заверили там, что отполированная латунь будет неотличима от золота. Оставалось ждать отпуска, чтобы отправиться в Ростов. Мне повезло, я получил командировку от одного журнала, заинтересовавшегося ростовской финифтью, как старинным русским искусством.
     Всего три часа поездом от Москвы и я в Ростове. Никогда еще мне не приходилось ездить в такую близкую командировку. Но наверное, никогда я не испытывал и такого волнения, как в этот раз. До города было еще далеко, а я уже вышел со своим портфелем в тамбур вагона и смотрел, смотрел, смотрел... Еловый лес с черными лужами, черными потому, что лес в них отражался исподне, а для синевы неба места в воде не хватало; речушки в разливе, с весенней пеной; холмистые дали с обезглавленными церквушками; зеленые озими, сиреневые яровые и желтые пары. Ростовская Русь, набравшая силу в девятом веке. Потом уже были Новгородская, Московская, северная... А эта - вон она какая!
     - Чего вы стоите?! - пытался обличить меня в непростительной провинциальности и суетности проводник. - Идите в вагон, не скоро еще, успеете.
     Ну нет.. Уже! Русь! Та, которая была в начале всего. Соседка по купе сказала: «Ростов? Да ведь Ростов на юге, а мы едем на север». Она жила в Мурманске, в городе, которого в древней Руси и в помине не было. «Это совсем другой Ростов,- ответил я, - Ростов Ярославский. А был он Ростовым Великим. Великий Новгород, Ростов Великий, Великий Устюг, не слыхали?» Нет, она не слышала, она живет в Мурманске. Я вспомнил этот разговор, когда директор молодежного центра «Ростов Великий» при разговоре со мной вдруг продекламировал:

     Ростов - не тот, что южный,
     Что на Дону,
     А тот, жемчужный -
     Один на всю страну.

- Чьи стихи?- спросил я тогда у него.
- Это песня,- улыбнулся директор,- слова народные.

     Помнится, никто, кроме меня, с поезда в Ростове не сошел. На вокзальной площади стояло четыре такси. Шоферы собрались в одной из машин и, покуривая, о чем-то беседовали.
- Сколько у вас в Ростове машин в таксопарке?- спросил я у молодого таксиста, когда мы отъехали.
- Все тут,- ответил он с улыбкой,- всего четыре.
- На весь город?- удивился я.
- На весь город. Но и четырем делать нечего. Мы сейчас часа три стояли. А сколько машин в Москве?
- Думаю, тысяч тридцать.
- Ого! Столько же, сколько у нас жителей.
     Тридцать тысяч жителей. По московским масштабам это даже не Измайлово, не Бирюлево или Орехово-Борисово. Это просто десяток-полтора, пусть два десятка огромных домов где-нибудь в Теплом стане. А еще в Ростове есть тысячелетний кремль, единственный и неповторимый, с десяток поражающих воображение храмов, отраженных в воде и, наконец, то зачем я приехал - ростовская финифть...

  Чаша. Конец 17 века

Чаша.  Конец 17 века


     ...Это был год, когда царь Иоанн Грозный предпринял большой поход на Литовское государство. Он хотел вернуть Руси Полоцк – старинный русский город, захваченный Польшей. Совершив молебен в Великих Луках в церкви Христова Воскресения Грозный царь с войсками двинулся тайно через Невельские леса к Полоцку. "Когда же боголюбезный царь и великий князь, мысля итти на оступников крестианския веры на безбожную Литву, бе же тогда в его царской казне крест полотцкий, украшен златом и камением драгим написано же на кресте: "зделан сии крест в Полотцку повелением княжны Евфросинии и поставлен во церкви Всемилостиваго Спаса". Царь же и великий князь тот крест взя с собою и, имея надежу на милосерднаго Бога и на крестную силу, победити враги своя, еже и бысть" Так подробно писал о походе летописец: Но что же это за крест, которому летописец уделил столько внимания? И кто такая княжна Ефросинья?

     Предслава - так нарекли родители свою дочь, полоцкую княжну. С детских лет проявляла она большую любовь к книжному образованию и сердечной молитве. А когда родители начали думать о ее замужестве, двенадцатилетняя девочка тайно бежала в монастырь к тетке игумении, умоляя ее "причесть к ту сущим инокиням под игом Христовым". "Смятеся" старая игумения, - повествует Житие, - ибо она видела "юность ее и возраст ее цветущий".
     Были у игумении, естественно, и другие опасения - гнев отца княжны. Суров был князь. А тут дочь пошла наперекор отцовской воле. Расправа могла быть быстрой и беспощадной. Житие передает следующий диалог:
     "Чадо мое! - скорбно восклицала игумения, - како могу се сотворити? Отец твой, уведав, со всяким гневом возложит вред на голову мою, и еще юна еси возрастом, не можеши понести тяготы мнишескаго жития, и како можеши желать оставити княжение и славу мира сего?". Но княжна твердо знала, чего желать: "Госпоже и мати! Вся видимая мира сего красна суть и славив, но вскоре минует, яко сон!"
     Столь разумное объяснение убедило игумению: "Удивишеся разуму отроковицы, удивишеся любви ея к Богу, повеле воле ея бытии, огласив ю иерей, остриже ю и нарече имя ей Евфросиния и облече ею в черные ризы...".
     Ефросиния стала жить при Софийском соборе, занимаясь переписыванием книг: "Начала книги писать своими руками, и прибыль отдавала нуждающимся". Как-то во сне она увидела, как "ангел повел ея в Сельцо" на окраине Полоцка и произнес: "Зде ти подобает быти!". В ту же ночь ангел явился и епископу полоцкому Илии, сказав: "Веди ею, рабу Божию Евфросинию в церковь Святаго Спаса, нарекомое Сельце, - место то свято есть!".

Н.Куландин. "Портрет Марии Волконской"

Н.Куландин.
"Портрет Марии Волконской".  1983


      Епископ благословил Ефросинию на основание женского монастыря, определив место обители - Сельцо, где была церковь Спаса и место погребения Полоцких епископов. Основанный Ефросинией Спасо-Преображенский монастырь прославился в полоцких землях. В обители на месте бывшей деревянной церкви Ефросинией начали строить каменный собор. Этот собор, построенный в 1161 году, сохранился до нашего времени. После строительства Спасского храма Ефросиния хлопотала и об обеспечении его богослужебными книгами и всем необходимым. Она пригласила художников, которые искусно расписали стены храма библейскими сюжетами. На хорах в особой келии, предназначенной для самой преподобной, также была выполнена богатейшая роспись.
     А особое место там было отведено для хранения уникального напрестольного Креста - его преподобная Ефросиния заказала лучшему ювелиру Киевской Руси Лазарю Богше. Создание задуманного стоило такой большой работы и усилий, требовало таких значительных материальных средств, что на боковых пластинах Креста заказчица благословила выгравировать надпись, чьим старанием, для какой церкви был сделан Крест и сколько это стоило. Знаменитые князья иногда жертвовали для храмов очень дорогие вещи, но равного Кресту Ефросинии Полоцкой не было.
     Шестиконечная форма креста символизировала первобытный свет: шесть концов означают шесть дней творения мира. Изображения на Кресте иллюстрировали почти всю историю Нового Завета и древней церкви. Крест был украшен драгоценными камнями и металлами. Но самым ценным в работе было не это. Самым ценным были изображения Иисуса Христа, Богородицы и святых, выполненные на пластинах перегородчатой эмалью - это была исключительно сложная ювелирная техника. Таковой она остается и по сей день
     Как же сей уникальный предмет хранился? Он лежал "просто так" в церкви, а затем, и в других хранилищах, и исчез только во время Второй мировой войны. Дело в том, что на кресте были помещены редчайшие святыни и, - главное! - страшное заклятие. А к этому верующие во все времена имеют совершенно особое отношение.
     "Да не изнесется из монастыря никогда же, яко ни продати, ни отдати, аще се кто преслушаеть, изнесет его из монастыря, да не будет ему помощник честный крест ни в сей век, ни в будущий, и да будет проклят Святою Животворящею Троицею и святыми отцами…"

     Появилась эмаль в Византии еще в VI столетии. Произведения с эмалью так поразили искушенных в драгоценностях византийцев, что о них даже сложилась легенда. В хронографе одного византийского автора рассказывается об изготовлении императором престола с перегородчатой эмалью для Константинопольского храма Святой Софии. Призванные для этого "мудрые мужи" и "искусные художники" положили в горнило "злато, серебро, медь, электр, железо, стекло, камени честные многие, яхонты, смарагды, бисер, касидер, магнит, ониксий, алмазы и иная до семидесят двух различных вещей... Огнь же оные вещи стопи, и сотвориша едино смешение. Царь же и первый художник видеша ангела, пристояща делу и мешающа в горниле". Далее художник, влив в форму полученное, "сотворил святой престол - литой, разноцветный и пречудный". Впечатление же от получившегося произведения передано так: "Егда зряще на оный престол кто, являшеся ему овогда светла, иногда же бела, иногда аки зафир, иногда же аки свет блистающий от множества различных вещей, от них сложена бяше".
     Недаром византийцы называли эмаль "финифтью". В переводе с греческого это означает "блестящий камень". Чудо же его изготовления представлялось таким удивительным, что при его первом сотворении присутствует и земная верховная власть, и Божие благословение. Едва ли на Руси произведения с перегородчатой эмалью и само их изготовление производили менее сильное впечатление. Можно с уверенностью сказать, что не многие могли видеть их близко и тем более - присутствовать при их сотворении. Само производство перегородчатой эмали возникло в мастерских Великого князя; мастера делали в этой технике украшения для него и для членов его семьи. Таким образом, сложность самого производства и избранность владельцев, которым предназначались эти редкостные шедевры, придавали особый оттенок таинственности неведомой ранее ювелирной технике.

 Н.Куландинe. "Ростовские звоны"

Н.Куландин
Триптих. "Ростовские звоны".  1967


     Но вернемся к полоцкому кресту. Судьба этой христианской святыни исключительна. Сначала Крест находился в церкви игумении Ефросинии. В XIII веке он был перевезен захватившими Полоцк смоленскими князьями в Смоленск. В начале XVI в. после захвата Смоленска московским князем Василием III, отцом Ивана Грозного, крест был доставлен в Москву. 18 февраля 1563 года царь Иоанн Грозный въехал в таки завоеванный Полоцк и "повеле всему священному собору итти во град с пречудным образом Пречистыя Богородицы Донской и с иными образы и с честными кресты. Сам же царь и великий князь идяше за чудотворными образы и за честными кресты". В этом торжественном победном шествии по Полоцку несли и крест преподобной Евфросинии, который Грозный государь, невзирая на его исключительную ценность, вернул Полоцку, как он считал, навсегда.
     Однако, на прежнем месте крест пролежал всего 16 лет. Польский король Стефан Баторий вновь завоевал Полоцк. Спасаясь от его войск, евфросиниевские монахини крест спрятали. В 1812 году французские войска приближались к Полоцку. Монахини заблаговременно замуровали крест в одной из стен Софийского собора и вернули его в собор на прежнее место только после изгнания неприятеля из России. В 1841 году крест, после пребывания в Москве и Петербурге был доставлен в Полоцк. Крестный ход от Софийского собора в отремонтированный собор Спасо-Ефросиньевского монастыря свидетельствовал, что святая реликвия вернулась на то место, которое определила Кресту игумения Ефросиния.
     В револющию крест среди других церковных ценностей реквизировали большевики. В 1928 году директор Белорусского государственного музея выезжал с экспедицией в Полоцк, с целью найти реликвию. Крест был найден в местном финотделе и перевезен в Минск. В те года намечалось перенести столицу Беларуси в Могилев. Туда и попал в 1929 году Крест преподобной Ефросинии Полоцкой - он находился в комнате-сейфе Могилевского обкома и горкома партии.
     Началась Великая Отечественная война. Крест бесследно исчез. Все дальнейшие усилия его разыскать не дали результата. Увидим ли мы когда-нибудь замечательное творение старых времен? Трудно сказать. Но жизнь показывает, что нередко обнаруживаются такие шедевры искусства, которые считаются безвозвратно утраченными.
     В 1992 году во время празднования тысячелетия Православной церкви было решено святыню восстановить. Эту необычайно трудную работу поручили брестскому ювелиру Николаю Петровичу Кузьмичу. Была восстановлена утраченная, казалось, навсегда техника перегородчатой эмали.
     Прошло пять лет и вот в 1997 году восстановленный преподобной Ефросинии Полоцкой крест был положен в храме Преображения Господнего в Полоцком Спасо-Ефросиньевском монастыре. Крест Ефросиньи Полоцкой, как и Янтарная комната входит в десятку самых ценных пропавших предметов искусств. И поиски его, видимо, никогда не прекратятся. Ведь, конечно, можно сделать копию, внешне ничем не отличимую от оригинала, но как быть с духовной и исторической пямятью, котырые хранит в себе творение великого мастера...

В.Кочкин и Ф.Топоров. "Сказки города Ростова"

В.Кочкин и Ф.Топоров
"Сказки города Ростова".  1982


     ...Прежде чем идти на фабрику, зашел я в музей поглядеть на старинную финифть и обнаружил там большую экспозицию современных работ. Были там броши и серьги с цветами, но рядом с ними я увидел миниатюры на русские былинные и исторические темы, работы интересной композиции, яркие, сочные, веселые. Одна, другая, третья... Много и как здорово! Вот из раскрытого оконца с филигранными ставнями глядит красавица с длинной косой, с кокошником на голове, в старинном русском наряде; вот сидят на скамеечке девушка и парень с балалайкой, а вот и пастушок с дудочкой. Все в лучших, старинных традициях и с каким мастерством, как тонко выписано и какие яркие краски! Невольно стал сравнивать со старой финифтью, что развешана по стенам (витрина с современной стоит в центре зала); подбегу к стене, вернусь к витрине: нет, не хуже. Лучше! И живописнее и колоритнее. Отлегло на душе. Не зря приехал - финифть жива!
     Тогда заместителем директора музея по науке был Кривоносов. Побежал к нему:
     - Владимир Тимофеевич, чьи это вещи?
     - О, это наша гордость! Пойдемте, скажу.
     Мы вернулись в зал, и Кривоносов стал называть мне фамилии мастеров:
     - Это Саша Хаунов, прекрасный художник. Это работа Лены Котовой, это Саша Алексеев, его сразу узнаешь. Саша Тихов, ну а это вещи Куландина Николая Александровича. Я полагаю, он у нас сейчас самый лучший живописец. (Та самая русская красавица в оконце и триптих «Ростовские звоны», на который сразу же обращаешь внимание.)
     - Необычайно талантливый человек, - продолжал Владимир Тимофеевич, - не мудрствует в композиции, но в цвете и в живописи непревзойденный мастер.
     - Он сейчас здесь, в Ростове?
     - Да, работает. Скромный и безотказный человек, сидит, трудится
     Расставшись с Кривоносовым, я стал разглядывать куландинские миниатюры. Они отличались чистотой цвета и тончайшими, нежнейшими красочными переходами. «Вот кого надо просить сделать финифть для орденов, - сразу же подумал я.- Да только согласится ли?»
     На фабрике я познакомился со всеми названными мне Кривоносовым мастерами. Всем им в то время было около тридцати, кому чуть поменьше, кому чуть больше. Николай Александрович Куландин был немного постарше. На художника он не похож: ни бороды, ни усов, ни длинных волос. Темно-русый чуб, свисающий на глаза, когда он работает, простое русское лицо, непередаваемый ростовский говор. Одет скромно, ничего броского. Он оказался не очень-то разговорчивым, все больше молчал и смущенно улыбался, так что, разговаривая с ним, я чувствовал себя вначале неловко.
     - Я видел в музее ваши работы, Николай Александрович, и они мне очень понравились.
     - Да чего там... Работаем и работаем.
     - Как вам удается добиться такой яркости красок? - спрашиваю я Куландина.
     - Какая там яркость, - улыбается он, - раньше краски были много ярче. Мы так не можем. Тогда каждый мастер для себя краски-то готовил. Чего-то добавляли, чего - мы не знаем. Вот ищем, пробуем. Видите, красная краска, - показывает он мне свою работу, - она в тонком слое прогорает, делается серой, приходится ее класть больше. Так же вот и с этим цветом, оранжевым.
     Оказывается, одного живописного мастерства тут недостаточно. Когда пишут акварелью, пастелью или маслом, цвет остается таким, каким его положил художник, а здесь он меняется. Краски при обжиге могут изменять оттенки, причем каждая из них ведет себя по-своему. Такое искусство дается не только талантом, не только опытом, но и постоянным поиском. Новая эмаль, новая краска или масло - ищи, пробуй снова...
     Позже, когда мы подружились с Куландиным, Николай Александрович рассказал мне о своей жизни. Нелегкой жизни, надо сказать.. «Не хочется и вспоминать,- сказал он, - но вот так было. Так было, и ничего не сделаешь».
     В 1942 году он одиннадцатилетним мальчишкой остался круглым сиротой. Умерла мать, отец отсутствовал, родственников не было. «Умирал с голоду, как выжил, не знаю. Спал на голом полу в холодной избе, холод, голод». Добрые люди пожалели мальчонку, устроили его, полуживого, в ремесленное училище. Стал слесарем. Работал на целине в Казахстане». Рисовал? Рисовал все время, но не было ни бумаги, ни красок. Потом достал акварельные детские краски.
     - А где учился рисовать?
     - Это уже после. В сорок девятом году меня приняли в художественное ремесленное училище при Первомайском фарфоровом заводе. Теперь их нет давно - ни завода, ни училища. Вот и все мое образование. Семи классов не кончил.
     Как-то, когда мы красили его лодку, Куландину предложили четыре бревна, и он их купил для сарая. За пять рублей. На следующий день узнали об этом фабричные и сказали: «Пять рублей очень дешево, Коля. Ты их обманул. Такие бревна стоят рублей десять, не меньше». И Куландин отправился искать этих мужиков, нашел и отдал им еще пять рублей.
     Когда я спросил Куландина и Сашу Хаунова, не могут ли они сделать мне сердцевины к крестам, они охотно и с интересом взялись за это дело и великолепно - тонко, ярко и красиво выполнили финифтью Александра Невского на белом коне, Георгия Победоносца на красном фоне в серебряных латах и золотой епанче, герб Владимира и их вензеля. Все это размером с копейку. Денег не взяли. Я просил их поужинать со мной в «Теремке», но они нашли предлог отказаться и от этого.
     Получилось очень здорово, ничуть не хуже, чем на подлинных орденах, которые я захватил с собой для образца, а Георгий, выписанный Куландиным через лупу, получился даже много лучше подлинного. Я был на седьмом небе от радости. Оставалось теперь залить кресты эмалью.
     - Вот этого мы не можем,- развел руками Куландин,- это может только Саша Алексеев.
     - Попробуйте поговорить с ним,- поддержал его Саша Хаунов,- он у нас все может.
     С Сашей Алексеевым я был уже знаком. Саша бородат, голубоглаз и очень серьезен. Характер у него непростой, правильнее сказать - трудный. О своей работе он упорно молчит. Саша оборудовал для себя на крыше фабрики каморку, построил там печь и над чем-то колдует день и ночь. Попасть туда невозможно.
     По технологии производства финифти Саша на фабрике - первый человек. Он сам создает эмали, все о них знает, и без его совета не обходится ни одно новое дело. На мои вопросы мне часто отвечали: «Это надо спросить у Саши» или «Это может знать только Саша». Говорят, Алексеев давно уже не работает на фабрике и печь его разобрана. Но я ее застал.
     В первый день пробиться на крышу к Саше Алексееву не удалось. На наш стук в дверь и крики он никак не реагировал.
     - Бесполезно, - смеялся Куландин. - Тут как-то приехала к нему из Москвы девушка. У нее всего два часа времени было. Стучали, кричали, бросали на крышу камни, я даже по пожарной лестнице пытался залезть - ничего не получилось, так она и уехала ни с чем.
     - Поймаем завтра утром, у проходной, - обнадежил Саша Хаунов.

Н.Куландин. "Охотник"

Н.Куландин  "Охотник".  1979


     Но на следующий день Алексеев пришел раньше нас, и я опять чуть было не остался с носом, но к обеду он сам спустился и пришел как раз к разговору с художниками о судьбах финифти. Это его заинтересовало, он остался. А потом я изложил Саше свою просьбу. Как я и надеялся, он заинтересовался. Долго рассматривал он ордена, повертел в руках заготовки из латуни, подумал и молвил:
     - Здесь нужен рубин на золоте.
     Это означало, что покрывать ордена надо специальной эмалью, в которую добавлялось золото.
     - У тебя есть рубин? - спросил Куландин.
     - Поищем, - обнадежил Саша, - только на плоской поверхности эмаль держаться не будет. Она и так плохо берется на латуни, а здесь стечет. Попробую, но тут нужна гравировка. Надо оставить краешек, а все остальное выбрать.
     - Кто может это сделать? - спросил я.
     - Гравер,- пожал плечами Саша.
     На фабрике гравера не оказалось. - Был один, но уехал в Ярославль,- проговорил Куландин после продолжительного молчания.
     На следующее утро я отправился в Ярославль. Нашел там хорошего гравера Толю Молева, который взялся сделать гравировку, но на три креста ему требовалось минимум три дня. Весь день простоял у него над душой и только поздно вечером вернулся в Ростов. Из четырех знаков выгравирован был только один.
     В пятницу с утра мы приступили с Сашей Алексеевым к работе, решили сделать крест ордена Александра Невского. Саша, не торопясь, истолок в ступе рубин, просеял его, развел мелкий порошок водой и аккуратно наложил эмаль на крест. Я внимательно следил за всеми его действиями. И вот, наконец, эмаль подсушена, и крест водружен в муфель. Через несколько минут Саша вынимает его на пышущей жаром пластинке и кладет на металлический стол. Раскаленная латунь алая, а эмаль темно-красная, вишневая, почти черная. Постепенно остывая, латунь желтеет, эмаль же на глазах становится ярко-красной, блестящей, светящейся. Как раз то, что нужно!
     - Не ходите, не двигайтесь,- говорит мне Саша, - она должна остывать равномерно, без колебания воздуха.
Когда же я наклоняюсь над орденом, он предупреждает:
     - Смотрите, может лопнуть, лучше отойдите.
     И вдруг: «Трынк!» Лопнувшая эмаль стреляет до потолка. Хорошо, не в глаз. Спасибо, Саша предупредил. «Трын! Трынк! Трынк!»- взлетает вверх драгоценный золотой рубин. Вся эмаль отлетела.
     - Все правильно,- говорит Саша,- так я и предполагал. На латуни эмаль не держится. Только на золоте и серебре. Ничего не выйдет.
     Вот и все.. Конец моей авантюре, все труды и вся суета были напрасны.
     Да... жаль,- говорю я, - полная неудача. Ну что ж, давайте тогда попробуем на серебре, раз уж эмаль разведена и печь под рукой. Тут у меня есть знак отличия ордена св. Анны, он серебряный, а эмаль у него частично утрачена. Давайте ее восстановим. Цвет точно такой же. Я достал знак и показал Саше.
     - Это другое дело,- говорит он,- на серебре она сядет, вне всякого сомнения. Саша наносит эмаль на серебряный знак, тщательно подсушивает ее и ставит в муфель.
     - А что это за штука? - спрашивает он.
     - О, это прекрасная вещь! Очень, очень редкая. Я видел её всего один раз и тут же купил, не торгуясь. Это знак отличия ордена св. Анны. Был знак отличия ордена св. Георгия, ставший потом Георгиевским крестом. Но их было четыре степени и розданы более миллиона. А знак отличия ордена Анны имел всего одну степень и выдавался крайне редко. Поэтому встречается он у коллекционеров так нечасто. Кроме того, этот знак...
     Когда я говорю о русских орденах, я не могу быть равнодушным. Саша слушал с интересом, а когда я спросил у него, не пора ли вынимать, он вдруг схватился за голову. Вынутый из муфеля орден стал лужицей расплавленного серебра, украшенным расплывшимся эмалевым крестом.
     Я хохотал и никак не мог остановиться. Давно я так весело не смеялся. А потом принялся успокаивать растерявшегося и огорченного Сашу, которому было вовсе не до смеха:
     - Поймите, Саша, это великолепно! Какая концовка! Какой эффектный крах!
     - Я готов вам компенсировать... Как я могу, что я могу, должен сделать для вас?.. Право, ужасно...- бормотал он,- я готов...
     - Да оставьте, Саша! Будем расценивать это как несчастный случай. Если хотите, я вам даже благодарен за урок. Подделки, даже самой великолепной подделки, в этом деле не может быть. Мало того, ее не должно быть! Как я раньше этого не понимал?! Настоящее, подлинное произведение искусства всегда останется подлинным.
     И я действительно ни о чем не жалел. В сущности, приобретено было куда больше, чем потеряно: я побывал в удивительном древнем русском городе, соприкоснулся с историей своей Родины, и познакомился со старинным русским искусством - финифтью. Что же может быть дороже?!



А.Кузнецов   1985    




© 2004    Artrusse    Email



 Лаковая миниатюра
  - Федоскино
  - Палех
  - Мстера
  - Холуй
  Жостово
  Гжель


 Русская игрушка
  - Богородская
  - Дымка
  - Новые игрушки
  Вологодское кружево
  Хохлома
  Ростовская финифть


Панно. "TПанорама Ростова"

Панно.  "Панорама Ростова"
Начало 20 века













 И.Паутовv. "Ростовский кремль"

И.Паутов
Панно.  "Ростовский кремль".  1916













Орден Святой Анны. 2-я половина XIX века

Орден Святой Анны
2-я половина XIX века













Н.Куландин.  "Адександр Невский"

Н.Куландин
Панно. "Адександр Невский".  1978













 Н.Куландин. "Князь Василько"

Н.Куландин
Панно.  "Князь Василько".  1962













А.Назаров. "Ворошилов на маневрах"

А.Назаров
"Ворошилов на маневрах".  1930













Б.Михайленко. "Морозко"

Б.Михайленко
Панно.  "Морозко".  1976













А.Алексеев. "На поле Куликовомl"

А.Алексеев  "На поле Куликовом".  1985













Житие Серафима Соровского  2002

"Житие Серафима Соровского".  2002












Н.Куландин. "Портрет Сергея Волконского"

Н.Куландин
"Портрет Сергея Волконского". 1983













 Е.Белова. "Зима"

Е.Белова  "Зима".  2001













V.Kotchkin. "Snowfall"

В.Кочкин и А.Серов
"Снег идет".  1989












А.Нечаев. "Сивка-Бурка"

А.Нечаев  "Сивка-Бурка".  2005












А.Нечаев. "Былина"

А.Нечаев  "Былина".  2005












Пасхальное яйцо. 2000;

Пасхальное яйцо. 2000













А.Нечаев. "Баба-Яга"

А.Нечаев  "Баба-Яга".  2004














А.Нечаев. "Куликовская битва"

А.Нечаев  "Куликовская битва".  2003













А.Смирнова. "Лесная песня"

А.Смирнова  "Лесная песня".  2005













А.Смирнова. "Мечта о море"

А.Смирнова  "Мечта о море".  2005