Главная Литература Сказки Былины История

Русское народное искусство

Английский Французский


Палех


У же за Афанасьевскими холмами утонул златогранный шпиль шуйской соборной колокольни... Мы проезжаем Пустошь - старинное село овчинников-староверов. За Пустошью будут сначала Большие, потом Малые Дорки. За Дорками - село Красное, а за ним и Палех. Оттуда, из Палеха, по всему миру расходятся неправдоподобные в своей изысканности миниатюры: шкатулочки, пудренницы, очешники, броши, портсигары, пеналы и целые письменные приборы. Там, в Палехе, люди умеют понимать красоту, ценят изящное... Но возница мой, понукающий хромую лошадь, тоже палешанин и тоже, может быть, бывший иконописец. Но от него пахнет водкой и он без всякого повода ругается матерными словами. У него болезненное лицо. Он рассказывает мне какие-то грубые и невероятные истории.

А.Глазуновv. "Жар-Птица"

А.Глазунов
"Жар-Птица"   1929


     - Вот вы спрашиваете, - говорит он, - почему я пью. Вином я лечусь. У меня желудок после войны расти начал. Сами знаете: то голод, то обжорство. До самого пупка желудок дорос. Докторица мне сначала склянку микстуры прописала. "Принимайте, - говорит, - так-то и так-то". Я при ней весь пузырек и выдул. "Вы, - говорю, - дайте мне ведро микстуры-то, вот тогда может проймет". Потом пошел к палехскому доктору. "Пей, - говорит доктор, - каждый день не меньше половинки. Иначе, - говорит, - ничем окромя операции твой желудок не вылечишь".
    Я слушаю этот нелепый рассказ, а васильки, кивающие нам изо ржи, напоминают мне о краске - голубце; рожь напоминает о тончайших сусально-золотых линиях палехского орнамента, а вся окружность - о миниатюрах, кипящих нежными красками. Думать о рассказе возницы мне не хочется, но рассказ его, как рыхлый ком земли, ложится на воображаемые лаки.
    Желудок до пупка, ведро микстуры и... - солнечные блики на папье-маше, - как это не вяжется, - думаю я. Но...но может быть в этом есть какая-то скрытая связь...

    "Пусть ваши корни проникнут до самого сердца родной земли. Вы станете могучими и полными соков". Эти слова говорил Рубенсу - в пору его ранней юности - один из учителей его Бальтен Особенный. Почему эти слова вспомнились мне после рассказа возницы? Да, может быть Рубенс не был бы великим мастером, если бы он не познал грубую сущность фламандского мясника. И может быть только на этой проспиртованной почве могли вырасти сочные палехские цветы...

    Народ здесь не живет без водки,
    Имеет лавку - Спиртотрест.

    Так сказал палехский поэт-самоучка, Александр Егорович Балденков, когда-то один из лучших иконописцев...

    Рожью, васильками, перелесками, пеньем жаворонков, словами возницы, мечтаниями и думами тянется дорога к Палеху. Вот уже переехали мы речку Люлех. Схожесть названий - Люлех, Палех - последняя память о легендарных финнах, поселившихся в этом крае. Вспомнив это, я уж начал было думать о средоточии в Палехе трех культур: финской, византийской и фряжской (итальянского Ренессанса). Но в это время, как и полагается к концу пути, шуйская туча догнала нас и грянула пятиминутным ливнем. Зато какие роскошные радужные ворота раскрылись перед нами! Целых три концентрических радуги заключили Палех в свои семицветные объятия. Это ли не лучшая рама для Палеха.
    - Стой - говорю я вознице - дальше я пойду пешком.
    И вот вскоре я уже шел по наклонным улицам крестообразного села. Радуги растаяли в акварельных сине-зеленых пространствах, а краснеющее солнце клонилось к Красному. Но еще не скоро стемнеет, и я успею поздороваться с тобой, мое чудное, мое единственное и неповторимое село..

Е.Корнилов. "Королевич Елисей"

Е.Корнилов
"Королевич Елисей"  1996


     Я на Горе - так называется верхняя, западная, часть Палеха. Отсюда мне видно почти все село: большой пятиглавый храм, под ним базарная площадь, дальше - за речкой Палешкой - Слобода, влево - Ковшовская Слободка, вправо - Ильинская улица с кладбищем.
    Как знакомы мне эти здания. Стены их для меня прозрачны и я вижу людей в каждом из них. Вот, например, колокольня... Она связана в моем представлении с именем Балденкова. Поэт был ночным пожарным наблюдателем и уже незадолго до смерти ползком поднимался по гнилым лестницам к колоколам, просиживая там до рассвета, мечтал, плакал о загубленной жизни, писал стихи. Про это свое колокольное убежище он и сказал как-то в своих "мемуарах":

    Поэт - художник -самоучка
    Сидит в собачьей конуре

    Там, под колоколами, услышав однажды собачий лай, он написал эти строки:

    Лай собаки вдруг слышу раздался
    И бессонный петух прокричал.
    Бедный гений в мозгах застучался -
    Сочинять я куплеты начал.

    Ниже и правее колокольни - белое здание исполкома. Раньше этот дом принадлежал иконному королю - Михаилу Сафонову, имевшему свои дома и конторы в Москве, в Питере, в Нижнем и в других городах.
    Из своего палехского дома Сафонов управлял сотнями мастеров и десятками приказчиков. Он рассылал своих людей на работы по всей стране - в монастыри, в палаты и в храмы. Десятилетие за десятилетием, год за годом, умножалась "православных церквей лепота". И чем ярче золотели иконостасы, тем славнее и богаче становился Сафонов, тем больше дорогого убранства было в его палехском доме. Будучи вечным холостяком, он любил молоденьких горничных. Горничные менялись часто, уходя от Сафонова беременными. Была еще у Сафонова страсть к лошадям: он имел десяток прекрасных вороненых коней для выезда... На седьмом году революции сафоновские дорогие мебели, ковры и люстры были проданы с торгов. А сам он долго еще ходил по Палеху - сгорбленный, одинокий, мрачный. Он умер на десятом году революции на Канатчиковой даче.

    Вправо от исполкома тянется прогон: с одной стороны - гумна, спускающиеся к Палешке, с другой - бывшие сафоновские конюшни и склады, а в конце прогона - народный дом, - бывшая сафоновская мастерская.

А.Дидикин. "Старик и мальчики"

А.Дидикин
"Старик и мальчики"   1944


     Он стоит обособленно, ничем не затененный, на скате холма. С холма сползают к речке кладбищенские кресты, березы, домики, бани. Лишь нардом - огромный и стройный - прочно врос кирпичным фундаментом в землю и, в сравнении с окружающим, кажется незыблемым великаном. Пятьюдесятью высокими окнами он обращен на все страны света. В амбразурах фундамента - железные люки: в просторных подвалах все еще сохнут неоплодотворенные доски; безнадежно тоскуют они о ласкающих одеяниях красок, о мертвенном золоте нимбов, чудятся им перистые крылья архангелов, смуглолицые деревенские мадонны и капельки крови под терниями на лбу спасителя...
    ...Вскоре я сидел на бережку Палешки, в тени большой ольхи. Мне хорошо знакома бодрящая прохлада этой красноватой ольховой воды. Палешка прихотливо извивается по селу и по-за селом, образуя спокойные уемистые бочажки - места для купанья. Не Палешку ли я видел так часто на папье-маше? Конечно, Палешку. Художники, сами того не замечая, переносят очертанья этих берегов в свои рисунки. Если старик раскидывает сети у синего-синего моря, если Стенька Разин бросает в Волгу персидскую княжну, то и море, и Волга, как бы ни волновались они, - в сущности та же Палешка, преображенная только охряными холмиками по берегам, да фантастическими злачеными деревцами.
    К ольховой Палешке подступают березы и сосны. Заводы, - так называется этот лес. Трудно сказать, откуда произошло это название: оттого ли, что там когда-то были кирпичные заводы, или оттого, что лес стоит за речкой, за водой, за водами. Может быть когда-то говорили: итти за воды, как теперь говорят: итти в Заводы. Это обыкновенный лес, каких много в нашей стране. Но в Палехе все обычное украшается необычным. Если посмотреть с палехского холма, можно увидеть тесную группу крон, одиноко поднявшуюся над ровной линией леса. Это - сосны-великанши - пять могучих красавиц, прихотью природы выросшие рядом. Их стволы, покрытые правильной, как паркет, чешуей, - безукоризненными колоннами пробиваются ввысь сквозь верхушки соседних деревьев. Ни единый сучок не смеет нарушить точеную округлость колонн. Только кроны, как диковинные антаблементы, подпирают движущийся облачный купол.

В.Смирнов. "Три богатыря"

В.Смирнов
"Три богатыря"  1987


     Некогда Палех возвышался над окрестными селами и деревнями подобно тому, как сосны-великанши в Заводах возвышаются над уровнем среднего леса. Здесь рождались лесковские Севастьяны, горьковские Салаутины, - люди безмерной работы и безмерного пьянства, люди, хлебнувшие яда искусства, могучие тела, созданные для чего угодно, только не для легкой иконописной кисти, могучие умы, зажатые в тиски церковности: церковь только приоткрыла им вход в мир искусства, не распахнув всех дверей. Икона и водка, не побеждая друг друга, шли по их жизням. Палех насквозь пропах олифой и спиртом, Палех был весь пронизан святым и дьявольским. Много рассказов слыхал я об этих людях, в жизни которых трагического было больше, чем смешного.
    ...Иконописец Ксенофонт Баранов жил еще в то время, когда не было железных дорог. Но память о нем сохранилась и посейчас. Мастером он был неторопливым, но старательным и при этом очень уважал свое время. Один поступок его до сих пор вызывает улыбку на лицах палешан.
    По дороге из Питера в Казань Ксенофонт зашел в Палех и постучал в окно своей избы. Когда обрадованная старушка-жена распахнула окно, Баранов протянул ей небольшой узелок и спокойно сказал:
    - На-ка вот, старуха, постирай белье. Из Казани я зайду за ним. И тем же неторопливым шагом - шагом делового человека, уверенного в своих силах, двинулся на долгие месяцы в далекую Казань.
    От Палеха до Москвы три сотни верст, а каменная плита для терки красок весит два пуда. Один иконописец, работавший в Москве, прописал своей жене, что краску ему тереть не на чем и что нужно ему поскорее доставить как-нибудь плиту из Палеха. Гавра Петровна - жена его - подумала-подумала, да и взвалила плиту на плечи. Сколько времени шла она с плитой до Москвы - неизвестно. Только муж потом всю жизнь гордился своей женой.
    Осенью иконописцы уезжали на всю зиму в отъезды. Дома оставались только женщины. В далеких чужих городах мастера тосковали о своих родных палехских избах. Должно быть, эту тоску они и заливали вином. Иконописец, имя которого уничтожило время, работая в Москве, - ранними утрами, прежде, чем взять в руки кисть, - выходил во двор и все прислушивался к чему-то.
    - Чево ты уши то навострил? - спрашивали его товарищи.
    А он отвечал им с грустной улыбкой на лице:
    - Слушаю, как петух мой в Палехе поет... Вон он, сердешный, как заливается. Обо мне, видно, соскучился.

А.Арапов. "Борис Годунов"

А.Арапов
"Борис Годунов"   1987


     ...В мутном бочаге плескались ребятишки, чумазые от загара. Они ныряли друг другу под ноги, прыгали с берега, залезали голые на деревья и, очертя голову, бухались в воду.
    А невдалеке от купалища, среди кочек, вокруг единственной бутылки водки мирно сидели человек шесть кустарей - художников с мокрыми волосами. Это их всегдашний воскресный пикник после купанья. Глядя на этих людей, никто бы, конечно, не подумал, что есть среди них люди, чья слава, взяв своим истоком Палех, мчится, разрастаясь, через уезд, через губернию, приостанавливается в Москве, и опять мчится, разветвляясь и проникая в салоны Парижа, в музеи Лондона, в небоскребы Нью-Йорка.
    Тут, на этой лужайке - полноцветная душа Палеха, заключенная в простецких, полумужичьих фигурах Вон полулежит, облокотясь на кочку, Александр Васильевич Котухин - один из зачинателей "Артели древней живописи" и председатель ее. Он меньше других похож на сельского жителя. В глазах его светится высокая и спокойная уверенность в своих силах. Он расскажет вам о том, как туго пришлось иконописцам после революции; как мыкались они, сбитые с панталыку, неприкаянные, не зная, за что взяться; как они, навсегда распрощавшись с иконописью, поймали-таки секрет производства федоскинских лаков...
    Рядом с ним, держа на коленях свою модную соломенную шляпу, сидит Иван Петрович Вакуров, человек болезненный и, должно быть, несчастный. Он худ, он кашляет, ему уж за сорок лет, но выглядит он молодо, может быть, благодаря строго подбритым усам. Как противоречива его фантазия! Вакуров умеет соединять в своих работах крестьянскую простоту с модернизированной витиеватостью. Недаром так любит он изображать - в симметрической завершенности - древо познания добра и зла. И есть в нем большие творческие начала, хоть и говорит он порой: "твори, не твори, - все равно с сантиметра получишь".
    А вон и старейший из мастеров, всегда бодрый старик с мудрыми голубыми глазами и седой бородкой - Иван Михайлович Баканов. Он, конечно, не пьет, а только разделяет компанию. Да и присел-то он тут, наверно, на минутку, по пути с гумна или из сарая. Он лучше других знает, где начинается и где кончается искусство. Каждая вещь его безукоризненно завершена и спокойно мудра, как ее творец. Он не гонится за красочными эффектами, он не гордится изысканной линией, но зато умеет класть краски такими прозрачными слоями, в таких гармонических пропорциях, что созерцатель, всмотревшись в его работу, познает действительно новый и прекрасный мир.

Е.Соколова. "Палехские гуляния"

Е.Соколова
"Палехские гуляния"   1997


    А вот и мировой любимец, дерзновенный фантазер и художник-бунтарь Иван Иваныч Голиков. У него впалые щеки, редкие черные усы и глаза пронзительно-острые. По костюму он имеет вид городского пролетария: черные брюки и пиджак давно требуют себе замены. Безмерно тяжела его жизнь и единственное спасенье для него - водка. Зато как он умеет работать! Он единственный из всех отдался своему ремеслу без остатка: он бросил крестьянство и от зари до зари склоняется над миниатюрами... Его миниатюры, или, как он называет их, "предметы", являются красочным отражением его характера - беспокойно-могучего, нервного и трудолюбивого. Голиков умеет сталкивать множество яростных красок в одну немыслимую цветовую симфонию. Каждая сусальная линия, положенная им на папье-маше, как музыкальный аккорд, - самоценно-значительна. И он никогда не копирует, а только творит: любую сказку, любую песню он истолкует по-своему...

    Я сижу, раздумывая об этих чудаковатых тружениках, о дипломах, полученных ими на заграничных выставках, о золотой медали "Grand prix", хранящейся в их мастерской. Их лукавый талант преобразил мужика в эстетическую условность. Каждый из них знает цену себе. В жизни они скромны, но в искусстве затейливы. Они не разговорчивы, но сколько бы могли они рассказать! Знают они любой монастырь страны, вдоль и поперек исколесили они Россию. И, пройдя сквозь уничтожающее пламя революции, они вынесли в мир исподнюю правду своего ремесла и ремесло вознесли до искусства.
    Не все, конечно, сохранили в себе любовь к ремеслу. Далеко не все... Только немногие - всего пятнадцать-двадцать человек теперешних артельщиков - остались верны краскам и кисти. Эти немногие поняли, что в зеркально-черном папье-маше дышит искусство...
    ..Я выхожу на крыльцо. Большая жирногрудая корова тыкается мордой в ворота двора, глухо мычит, скоблит ворота рогом.Отсюда, с крыльца, виден мне Палех - вечерний, задумавшийся, туманный. По гумнам ползут низкие туманы, озерами собираются они по лугам, и в этом призрачном далеке островами встают коньки сараев, изб и бань. Вон по ближнему озерцу плывет человеческая голова. И невероятным кажется, что у этой головы есть туловище, руки, ноги... Но вот растворилась в тумане и голова.
    Я прислушиваюсь к незатихающим звукам. Хрусткой звукописью простреливают сладостно-дурманный воздух кузнечики. Музыкально бьет молочная струя в дно подойника. Сытной жвачкой отдаются углы.
    Палех сейчас уснет...



Е.Вихрев   1930    




© 2004   Artrusse    Email



 Лаковая миниатюра
  - Федоскино
  - Палех
  - Мстера
  - Холуй
  Жостово
  Гжель


 Русская игрушка
  - Богородская
  - Дымка
  - Новые игрушки
  Вологодское кружево
  Хохлома
  Ростовская финифть




М.Лебедева. "Чаепитие"

М.Лебедева
"Чаепитие"  1995










В.Ходов. "Тройка"

В.Ходов
"Тройка"   1981










Н.Громов. "По щучьему веленью"
Н.Громов
"По щучьему веленью"   1982










Т.Суркова. "Шла девица по-воду"

Т.Суркова
"Шла девица по-воду"   1999










Н.Громов. "Сказка о царе Салтане"

Н.Громов
"Сказка о царе Салтане"   1992










Т.Корнеева. "Сказка о Петре и Февронии"

Т.Корнеева
"Сказка о Петре и Февронии"   1996










Р.Уколова. "В лесу"

Р.Уколова
"В лесу"   2000










В.Белозерова. "При народе, в хороводе парень девушку обнял"

В.Белозерова
"При народе, в хороводе парень
девушку обнял"   1996










С.Каманин. "Русские сказки"

С.Каманин
"Русские сказки"   1999










Н.Борунов. "Конек-Горбунок"

Н.Борунов
"Конек-Горбунок"   1971










В.Капранова. "Снегурочка"

В.Капранова
"Снегурочка"   2000
BR>








О.Субботина. "Птицы"

О.Субботина
"Птицы"   1996










Р.Белоусов. "Микула Селянинович"

Р.Белоусов
"Микула Селянинович"   1996










А.Кочупалов. "Сказка о рыбаке и рыбке"

А.Кочупалов
"Сказка о рыбаке и рыбке"   1988










Н.Лопатин. "Сказка о царе Салтане"

Н.Лопатин
"Сказка о царе Салтане"   1999










В.Капранова. "Пасха"

В.Капранова
"Пасха"   2000